Женя с детства любила шить. Как мама. Мама тоже шила. И ей, и себе, и папе. Папа шутил, что мамины рубашки лучше покупных: в жару прохладные, а в холод тёплые. А мама смеялась. Странно, но она совсем не помнит, чтобы мама с папой когда-нибудь ссорились. Наверное, просто не помнит. Ведь не может быть так, чтобы совсем без ссор.
Она подняла голову и увидела, что небо потемнело. Надо Алису позвать. Опять гроза идёт. Женя отложила шитьё и вышла на лестницу, но Алиса уже сама поднималась, волоча Спотти и Тедди.
— Вот, мама, держи. Там гроза будет. Я сейчас.
Алиса сунула ей в руки своих зверей и побежала вниз за Линдой и Мисс Рози. Днём Алиса грозы не боялась. Нет, она и визжала при каждом ударе грома, и лезла к Жене на руки, но это так… показ страха. Ночью — другое дело.
Когда Алиса поднялась наверх, Женя закрыла двери. Всё равно уже вечер, пока гроза окончится, будет уже совсем поздно. И шитьё надо убирать. Алиса в грозу шить не даст. Женя закрыла окна, задёрнула новенькие — Эркин приедет, вот удивится — цветные шторы. Очень удобная ткань. И плотная, и узорчатая. Она специально купила побольше, и сшила широкие, чтобы закрывали окна без щелей.
— Мам, а зачем ты всё закрываешь?
— Чтобы молния не залетела.
— Да-а? — удивилась Алиса. — А зачем?
— Что зачем?
— Зачем ей залетать?
Женя рассмеялась.
— На тебя посмотреть.
— Ну, мам, я серьёзно.
— Я тоже. Не знаю, Алиса, но моя мама так делала. Твоя бабушка.
— Ага, — Алиса быстро запихала Спотти под табуретку и усадила наверху Тедди, Линду и Мисс Рози. — А ты мне расскажешь, как ты была маленькой?
— Потом, — Женя посмотрела на часы. — Ужинать уже пора.
— Потом, — согласилась Алиса, но по её тону было ясно, что она не отступится.
Гроза началась, когда они сели за стол. Одновременно визжать, прятаться и есть было сложно. И Алиса решила сначала поесть, а уже потом побояться.
— Мам, я потом побоюсь, ладно?
— Ладно, — засмеялась Женя.
За шумом дождя и раскатами грома Женя не сразу расслышала стук в дверь. И не так испугалась, как удивилась. Кто это может быть и зачем? Она встала и пошла вниз.
— Кто там?
— Добрый вечер, фройляйн Женни.
— Боже мой, Гуго? Вы? — господи, как удачно, что она теперь носит дома платье, а не халатик.
Женя торопливо открыла дверь. Да, Гуго, мокрый насквозь и… с букетом цветов.
— Это вам, фройляйн Женни. Я случайно шёл мимо… — он запнулся и покраснел.
— Всё ясно, — засмеялась Женя, принимая букет. — Большое спасибо, Гуго, поднимайтесь.
— Фройляйн Женни, простите, что я так неожиданно…
— Всё потом, Гуго. Давайте шляпу, я её повешу сушиться. Сейчас выпьете горячего чаю.
— С удовольствием, фройляйн Женни, простите, я доставляю вам столько беспокойства.
— Ничего-ничего. Возьмите полотенце.
Когда он вошёл в комнату, Алиса окатила гостя настороженным и не слишком дружелюбным взглядом. Такой хороший вечер грозил перерасти в очередных "гостей", когда надо быть хорошей девочкой, молчать, не лезть, не приставать… Но и Гуго, казалось, был удивлён увиденным.
— Моя дочь, Элис, — сказала Женя.
Алиса нехотя вылезла из-за стола и сделала книксен. Гуго как-то растерянно кивнул ей.
— Садитесь, Гуго.
Женя быстро убрала остатки ужина и накрыла к чаю. Цветы она поставила в вазочку и водрузила на стол.
— У вас превосходный чай, фройляйн Женни.
— Вам нравится? Я думала, вам больше по душе кофе.
— Хороший чай намного превосходит плохой кофе. Хорошего кофе нет с начала войны, а ваш чай великолепен.
— Спасибо. Берите печенье.
— Благодарю. М-м, великолепно. Разумеется, это не покупное.
— Да, я сама пекла.
— Вы удивительны, фройляйн Женни.
Алиса допила чай, поблагодарила и вылезла из-за стола.
— Очень мила, — заметил Гуго. — Сколько ей?
— Пять лет.
— Очень, очень мила. Трудно даже поверить, фройляйн Женни, что у вас такая большая дочь. — Гуго обвёл взглядом комнату, задержался на лампе. — У вас нет электричества?
— Нет, — Женя весело смотрела на него. — Ни водопровода, ни электричества, ни канализации. Топим дровами, вода в колонке во дворе.
— Да-да, но… но в этом есть своё очарование. Живой огонь в печи очень уютен и одухотворён, не правда ли?
Женя сразу вспомнила заполненную красноватым светом кухню и чёрный силуэт Эркина у открытой топки и кивнула.
— Да, вы правы, Гуго. Живой огонь уютен.
— У вас очень хорошо, фройляйн Женни, — он улыбнулся. — Мне это напоминает детство. У нас был маленький дом с большим садом. Вечера у камина… Мама вяжет или штопает. Отец с трубкой и газетой…. Как всё это невозвратно, фройляйн Женни.
— Да, — кивнула Женя, — детство невозвратно. Вы говорили, у вас была большая семья.
— О да. Но я рано ушёл из семьи. Мне решили дать настоящее образование, а для этого пришлось уехать.
— Да, я тоже училась далеко от дома. Школа, колледж… Я закончила Крейгеровский.
— Оо! Известное заведение. Но дорогое.
— У меня была стипендия.
— Я учился в Лармонте, потом Стетсоновский технологический университет.
— Тоже известен. Но что выпускник Стетсона делает в нашем захолустье? — засмеялась Женя.
— Война. Я был счастлив, что нашлось хоть такое место.
— Я тоже была счастлива, когда устроилась здесь.
Милая, ни к чему не обязывающая болтовня. Женю смешило, что несмотря на присутствие Алисы Гуго упорно называет её фройляйн, и задевало, что он словно не замечает Алису. Пара вежливых фраз в начале и всё, будто её и нет. Но, к счастью, Гуго начал прощаться. Время позднее, гроза кончилась…