— Фредди, лосьон кончился, — растерянно сказал Эркин.
Фредди медленно, через силу открыл глаза, посмотрел на освещённые пламенем мокрые лицо и торс Эркина и, с трудом шевеля языком и губами, сказал:
— В шкафу… возьми.
— У тебя?
— Нет, здесь… Шкаф… левая створка…
Эркин встал и отправился на поиски. Шкаф, левая створка. На полках сложены рубашки, другое бельё, какие-то вещи. А, вот и полка с флаконами и тюбиками. И бритвенный прибор в такой же, как у Фредди, коробке. Эркин нашёл нужный флакон, закрыл шкаф и вернулся к неподвижно лежащему Фредди, показал ему находку.
— Вот, я взял…
— Ну и хорошо, что взял, — пробурчал Фредди, закрывая глаза.
Прежде чем открыть флакон, тоже, как и первый, чуть начатый, Эркин придирчиво сравнил их. Да, такой же, можно продолжать.
— На спину ляг. А руки за голову положи. Вот так.
Он растёр Фредди грудь, пресс, руки, ноги…
— А сейчас руки опусти, я тебе лицо помну. Я аккуратно, глаза закрой.
Кончиками пальцев Эркин разгладил и промял лоб, щёки, скулы, вокруг рта, подбородок, шею… Он уже не командовал и не объяснял, а сам молча переворачивал и укладывал Фредди, как удобнее для работы. А ничего, расслабился мужик, и пошло… И хребет в норме, мышцы закрыли выбитый кусок, теперь его только таким же ударом выбить можно.
Осторожно Эркин немного потянул основные суставы. Пока разогретый, это можно. Получилось. Если б Фредди тянулся каждый день, у него бы многое получалось, гибкий мужик. А теперь потеребим… каждую мышцу.
— Фредди, ты не спи. Не надо спать.
— О-ох, — выдохнул Фредди, — Не сплю. Это вы все такие… мастера?
— Они лучше меня, — убеждённо сказал Эркин. — Я-то уже сколько никому не делал? Пять лет. Ты вот первый. И забыл много, и у самого руки не те. А они всё время друг друга мяли и тянули. Всё помнят, всё умеют. И я никогда особым мастером тут не был. Ноги раздвинь, Фредди.
— Это зачем?
— У тебя здесь мышцы очень твёрдые. От езды, что ли? Их по второму разу надо.
— Шенкеля называются, — выдохнул Фредди, чувствуя, как руки Эркина проминают ему ноги сверху донизу. Да нет, прибедняется парень, скромничает. Лучше и быть не может.
— Ну вот. Всё, пожалуй, — Эркин улыбнулся, разглядывая распластанное влажно блестящее тело Фредди и пустые флаконы. — Еле хватило.
— Всё? — Фредди открыл глаза. — Слушай, может, я здесь останусь? На коврике.
— Я тебя сейчас заверну и отнесу, — спокойно ответил Эркин.
— Охренел?
— Ну, не тяжелее ты мешка, — пожал плечами Эркин, вставая с колен и одеваясь.
Сопротивляться Фредди не мог, и Эркин действительно закатал его в одеяло и, взвалив на плечи, перетащил в другую комнату. А там уложил на кровать, закутал сверху вторым, лежавшим в ногах, одеялом и удовлетворённо вздохнул, любуясь своей работой. Фредди вдруг завозился, извиваясь и пытаясь высвободиться из кокона.
— Тебе чего? — Эркин участливо наклонился над ним. — Кольт дать?
И прежде, чем Фредди успел ответить, Эркин и в самом деле взял из кобуры со стула в изголовье кольт и неожиданно ловко засунул его под одеяло. Фредди невольно вздрогнул, когда холодный металл коснулся его груди.
— Ничего, сейчас нагреется, — сказал Эркин. — Я уберу там быстренько. Отдыхай.
Эркин сложил простыню, расправил ковёр перед камином и взял пустые флаконы. Оглядел комнату. Ну вот, вроде порядок. Он плотно закрыл за собой дверь и опять зашёл к Фредди.
— Фредди, простыню куда?
— У двери табурет для грязного, — глухо донеслось из кокона.
Эркин положил на указанное место сложенную простыню, поставил на стол пустые флаконы и выключил свет.
— Всё, Фредди, спи. Я пошёл.
Ему ответило невнятное бурчание.
На улице Эркина обжёг холодный воздух. Зайти в сенной за курткой? Нет, надо на кухню. Андрей уже устал, наверное. И чего это кухня так далеко? Вроде раньше ближе было.
Пока дошёл до кухни, усталость немного отпустила. Но зашёл, снял с гвоздя ключ от душа и… сел рядом с Андреем. Как стержень выдернули. Мамми быстро налила кружку горячего кофе и поставила перед ним. У Эркина не было сил даже поднять её, и он пил, согнувшись, наваливаясь на край стола грудью. Слипшиеся от пота волосы торчали неровными прядями.
— Ой, а чай-то? — вскинулся Андрей. — Кипяток-то есть, Мамми?
— За заваркой беги, игрок! — фыркнула Мамми.
— Ага, — Андрей бросил свои карты. — Двадцать одно.
Джонатан, улыбаясь, подвинул к нему несколько смятых кредиток и собрал карты. Андрей сгрёб деньги и убежал. Джонатан перетасовал колоду и положил её на стол.
— Ну, и засиделись мы.
— Ваша правда, масса Джонатан, заигрались, — вздохнула Мамми. — Давайте по кружке всем налью, и на боковую все.
— Спасибо, Мамми, — Джонатан встал. — Мне не надо.
— Как скажете, масса Джонатан, — Мамми ставила на стол кружки.
Вбежал Андрей, на ходу накинул на плечи Эркина его куртку, положил рядом на скамью свёрток и прошёл к плите.
— Спасибо, Мамми, я сам заварю.
Джонатан попрощался со всеми кивком и ушёл, пожелав спокойной ночи.
— И вам спокойной ночи, масса Джонатан, сэр, — проводил его нестройный гул голосов.
— А хорошо посидели, — улыбнулся Стеф, беря свою кружку.
— Да уж, кто сидел, а кто, — начала Дилли, но Эркин поднял на неё глаза, и она не закончила фразу: таким знакомо усталым было это лицо.
На мгновение всем стало как-то не по себе. Словно прошлым повеяло от всей фигуры Эркина. И он, почувствовав это, заставил себя улыбнуться.
Андрей заварил чай и отставил кофейник на край плиты.