Аналогичный мир - Страница 481

481

— Например, отстрел конкурентов и должников.

— Значит, Бредли одного Трейси мало, и он готовит ему заместителей.

— Ты про пастухов?

А кто ещё? Остальные работники, посмотри список. Трое мужчин и три женщины, две пары и двое одиночек. Но все — не бойцы.

— Да, несомненно.

— Имение вообще для отвода глаз, но какая-то работа там должна вестись. И вот шесть человек там копошатся, прикрывают другие дела. А пастухи, думаю, уже для серьёзных дел готовятся.

— Хорошо. Давайте по ним пройдёмся.

— Ну, здесь тёмный лес.

— Так, что у нас есть? Индеец, раб…

— Да, номер есть, клейм нет.

— Значит, не из резервации.

— Связи с племенем, похоже, утратил.

— Да какие к чёрту связи, когда он — спальник!

— Ну, ты, Костя, хватил. Чтобы такое утверждать…

— Я был у Аристова. У него их несколько десятков…

— Это столько выжило?!

— Нет, подождите, я расскажу…

— Верим-верим, что там всё вынюхал, пощади нервы Шурочки.

— Тише, интересно же.

— А что это нам даёт?

— Нет, дайте Косте сказать…

…Старцев ощутил, что ритм движения изменился, и открыл глаза. А, уже переезд. В ушах стоит гул голосов. Никогда так не уставал. А ведь тоже… интереснейшее социально-психологическое явление, эта команда. Их тоже бы исследовать…

…Новиков говорил долго и горячо. Рассказывал, как горят спальники, как лежат неподвижно в депрессии, ко всему равнодушные и безучастные, даже едят только по приказу.

— Они инфантильны, пожалуй, даже больше остальных рабов, ласковы, привязчивы, очень чистоплотны, старательны.

— Одни достоинства, — иронически хмыкнула Шурочка.

— Но сексуальных потребностей у них нет. Напрочь. Импотент хочет, но не может, а они и не хотят.

— Ладно, Костя, это всё интересно, — Гольцев с видимым отвращением отхлебнул остывшего чая. — Холодный чай — это… Ладно, Шурочка, не буду. Так вот, повторяю. Допустим, индеец — спальник. Какие у нас доказательства. Спиноза?

— Красив, чистоплотен, физически очень силён, — перечислил Спиноза.

— Интересно, — давал себе слово молчать, пока не спросят, но не выдержал. — Кого из присутствующих нельзя по этим критериям отнести к той же категории?

— Меня, — сразу ответил Спиноза. — Я некрасивый, несильный и нестарательный.

Шутка разрядила возникшую неловкость.

— Извините.

— Нет, — Гольцев внимательно смотрел на него. — Нет, Гена, ты прав, это не доказательства, а так… фуфло, шелуха. Но дело не в этом. Я начал с допущения. Допустим, что так, но что это нам даёт? — и перевёл взгляд на Новикова. — Какой вывод, Костя?

— Полная и безоговорочная преданность, — быстро ответил Новиков.

— Кому? — Гольцев теперь так же пристально даже прицельно смотрел на него. — Трейси? Бредли? Мальцу? Я понимаю твою мысль. Я тоже был у Аристова. И с парнями даже пообщался.

— На массаже?

— Нет, в тренажёрном зале. Пришёл в их время. Они сначала перепугались до потери пульса, но убедились, что меня только тренажёры интересуют, и успокоились. А там слово за слово… и разговорились. Да, тому, кто помог им гореть и вылезти из депрессии, преданы они… но, кстати, это нормально и свойственно любому нормальному человеку. Благодасность за спасение. Так кто из троих фигурантов помог индейцу? Чьё слово для него теперь выше закона?

— Трейси, — по-прежнему быстро ответил Новиков. — А теперь я знаю, Саша, что ты хочешь сказать. Доказательств, верно, прямых нет, а косвенных…

— Только одно, — Гольцев закурил. — Убийство Ротбуса. И то… Участие индейца недоказуемо.

— Не доказано? — задумчиво и как бы вопросом поправил его Золотарёв.

— Можно и так, — пожал плечами Гольцев.

— Я думаю, Костя прав, — Спиноза поправил очки и невесело улыбнулся. — Меня индеец чуть не прирезал за Трейси. А приказа ему тот не давал, это уж точно. Не такой Трейси дурак, чтобы связываться с комендатурой. Это индеец инициативу проявлял. И если принят Костину версию, то индеец сделан. Его от Трейси не оторвать.

— Опоздали! — стукнул по столу кулаком Золотарёв. — Надо было сразу…

— Посуда не при чём, — строго сказала Шурочка. — И сразу — это когда? Скорей всего эта встреча произошла зимой.

— Да, видимо, — кивнул Новиков. — Тогда ничего сделать уже нельзя.

— Есть ещё такая штука, — Гольцев раздавил в блюдце окурок. — Рабская клятва. Когда раб сам, подчёркиваю, сам покоряется, признаёт господство над собой. И освобождает от такой клятвы только смерть. Раба. Весьма унизительный ритуал, но… он существует и действует.

— А эта информация откуда?

— Оттуда же, Коля. Чай пили у костра, и индеец меня немного просветил.

— Думаешь, он дал клятву? Трейси?

— Не знаю, ребята. Честно. Трейси был не очень доволен тем, что парень стал рассказывать об обычаях рабства. Но это понятно. Они все здесь этой грязью помазаны. Ладно, примем это как рабочую версию. Что у нас дальше, Спиноза?

— Дальше? Малец.

Секундная пауза и… Золотарёв разводит руками и говорят теперь остальные.

— Белый.

— Да, лет семнадцать, я думаю.

— Нет, старше, двадцать — двадцать пять.

— Хватил! Девятнадцать максимум.

— Да, то смотрится мальчишкой, то взрослым мужиком.

— Держится с цветными.

— Видимо, то, что называется "потерял расу".

— Балагур, остряк, ругатель.

— Да, не язык, а, как моя бабка говорила, помело поганое.

— Блатной.

— Ну, скажем, приблатнённый.

— И это всё? Да вы что, братца, с этим и начинать нельзя.

481