Мамми отперла дверь рабского душа и гордо щёлкнула выключателем.
— Вот оно как, парни!
— Здорово! — искренне сказал Эркин. — Мамми, а остальные когда моются? Чтоб не перебежать кому.
— А кто когда. Да ты не бойсь. Воды хватит!
В её голосе было столько гордости, что Эркин улыбнулся, но продолжил, желая решить эту проблему сразу и до конца.
— Не хотим, чтоб мешали нам, Мамми, — твёрдо сказал Эркин. — И чтоб мы не мешали никому.
— Это как? — не поняла сначала Мамми, а потом захихикала и игриво подмигнула им. — Если ты об чём таком, то у нас аж два душа. Бабий вон, за стеночкой. Не помешаешь! — и она гулко, колыхаясь всем телом, расхохоталась.
— Эт-то хорошо, — пробормотал Эркин. Видно, придётся говорить в открытую. — Ладно, спасибо, Мамми. Пока на работе все, мы успеем.
Мамми недоумённо посмотрела на него. От покрасневшего Андрея помощи ждать явно не приходилась, и Эркин уже подыскивал слова, но Мамми поняла сама и грустно улыбнулась.
— Солоно пришлось, парни? Глаз ничьих не хотите, так?
— Да, Мамми, — облегчённо выдохнул Эркин.
Она кивнула.
— И Ларри один всегда моется, и Стеф, новый, что за котельной следит, тоже. Стеф вон даже задвижку сделал. А что? — она вновь повеселела. — Воды много, не надо всем зараз полоскаться. Закроетесь и лады. Мыло с полотенцем, — она со вкусом выговорила это слово, — я принесу.
— А я принесла уже! — в приоткрытую дверь заглянула Молли. — Вот, Мамми. Ты приготовила им да оставила.
Андрей стал багровым. Давясь от сдерживаемого смеха, Эркин подошёл к дверям.
— Давай сюда.
Молли протянула ему аккуратно подшитые куски плотной ткани и два бруска тёмно-коричневого рабского мыла.
— Спасибо, Молли, — Эркин говорил предельно серьёзно, чтобы не захохотать.
— Это Мамми приготовила, — пролепетала Молли, — я смотрю, лежит, думаю…
— Затараторила! — Мамми решительно вплыла в дверь, вытесняя Молли наружу. — Дай помыться парням, потом налюбуешься, — и через плечо бросила: — Мойтесь спокойно, парни.
— Спасибо, Мамми, — Эркин закрыл за ней дверь и сел на пол, не в силах уже сдерживаться.
Андрей терпеливо переждал его смех, оглядываясь по сторонам. Эркин отсмеялся и встал, задвинул засов на двери.
— Ну, давай. Хорошо, окон нет.
— Ага, — Андрей сбросил на пол грязную рубашку. — А что, всегда такое?
— Душ-то рабский? — Эркин быстро раздевался. — Да нет. Здесь вон, скамейка сделана, есть куда чистое положить, перегородка от воды, чтоб зря не мочило… Толково сделано. Ты распределитель помнишь?
— Ещё бы! — Андрей переставил свои сапоги к двери, к сапогам Эркина.
— Ну, и в имениях так же, только поменьше. — Эркин зашёл за перегородку и удивлённо присвистнул. — Ты смотри!
— Чего?
— Деревом обшили, и краны здесь. Сам себе отрегулируешь…
Эркин крутанул кран и восторженно ухнул под туго хлестнувшей его струёй.
Нэтти замолчал.
— Это всё слова, — задумчиво сказал Джонатан, — а слова надо подкреплять чем-то более… существенным.
— Неужели я бы настаивал на разговоре, не имея… м-м-м… аргументов, — улыбнулся Нэтти.
Закончив явно заготовленную речь, он заметно успокоился и повеселел.
— И что же? Вы можете их нам предъявить?
— Чтобы мы оценили их весомость, — улыбнулся Фредди.
Нэтти пожал плечами.
— Меня предупреждали о вашей подозрительности, но я не считал её столь маниакальной.
— И всё же, — ласково улыбнулся Джонатан.
Нэтти, не спеша, достал из нагрудного кармана пачку сигарет и протянул её Джонатану.
— Прошу.
Джонатан повертел пачку, сдвинул пальцем в угол несколько оставшихся сигарет. Неуловимо быстрое привычное движение, и на ладонь Джонатана лёг прозрачно яркий камушек.
— И это всё? — в голосе Джонатана искреннее разочарование. — Ради этого не стоило и начинать разговора.
— Вы… вы сошли с ума! Это же…!
— Ш-ш-ш, — остановил его Джонатан. — Не нужно так громко.
Фредди кивнул.
— Бычков испугаете, — сказал он очень серьёзно и в то же время равнодушно.
Джонатан вложил камушек обратно в пачку и протянул её Нэтти.
— Возьмите. Жаль, Нэтти, но, кажется, разговора не получается.
Нэтти нерешительно посмотрел на него, на Фредди. Тот равнодушно смотрел на стадо, явно не интересуясь камнем и дальнейшим разговором.
— Ну, хорошо. Оставьте это себе. Это действительно мелочь. Речь идёт вот об этом.
В руках Нэтти небольшая жестяная банка из-под кофе.
— Смотрите… Бредли.
Джонатан, не обратив внимания ни на произнесённое имя, ни на заминку перед ним, сунул сигаретную пачку с камнем в карман рубашки и взял банку. Прежде чем свинтить крышку, внимательно посмотрел на Нэтти.
— Не слишком старомодно, Нэтти?
— Для кого, Бредли?
На этот раз имя прозвучало увереннее.
— Резонно, — пробормотал Джонатан, открывая банку.
Она была доверху наполнена ватными шариками. Джонатан осторожно помял их пальцем. Но они лежали очень плотно, не поддаваясь нажиму.
— Резонно, — повторил Джонатан и улыбнулся. — Ну что ж, с этим уже можно начинать работать.
— Рад слышать, Бредли. Но вы сказали начинать? Разве этого тоже недостаточно?
— Да, Нэтти, вы не ослышались. Доставайте остальное.
— Что?! Вы сошли с ума, Бредли!
— Вы повторяетесь, Нэтти.
— Да… да вы знаете, кто я?!
Джонатан негромко, но с удовольствием рассмеялся. Улыбнулся и Фредди.
— Разумеется, знаю. Вы же навели обо мне справки и знаете обо мне всё необходимое для такого разговора. Я тоже навёл справки и тоже знаю. Всё необходимое. Вы провернули большое дело, не спорю. Старик Левине дал вам информацию, и вы действовали наверняка. Вы молодец, Нэтти, и я искренне восхищаюсь вами, — Джонатан серьёзен и доброжелателен. Искренность его тона и слов не вызывает ни малейшего сомнения. — Вы играли наверняка, Нэтти. Я высоко ценю это свойство в людях, — Джонатан улыбнулся, — потому что знаю, сколько трудов требует верная игра.